Думаю, что большинство изучающих политику к настоящему времени уже согла­сились с критикой классической доктрины демократии. <...> Я думаю также, что большинство из них согласны или вскоре согласятся принять иную теорию, которая гораздо более правдоподобна и в то же время включает в себя очень многое из того, что приверженцы демократического метода в действительности имеют в виду под этим термином. Как и классической теории, ей можно дать краткое определение.

Будем помнить, что основной проблемой классической теории было утверждение, что у "народа" есть определенное и рациональное мнение по каждому отдельному вопросу и что мнение это реализуется в условиях демократии путем выбора "предста­вителей", которые следят за тем, чтобы это мнение последовательно претворялось в жизнь. Таким образом, выбор представителей вторичен по отношению к первичной цели демократического устройства, а именно: наделить избирателей властью прини­мать политические решения. Предположим, мы поменяем роли этих двух элементов и сделаем решение проблем избирателями вторичным по отношению к избранию тех, кто будет принимать решения. Другими словами, будем считать, что роль парода со­стоит в создании правительства или посреднического органа, который в свою очередь формирует национальный исполнительный орган или правительство. Итак, определим:

демократический метод - это такое институциональное устройство для принятия поли­тических решений, в котором индивиды приобретают власть принимать решения пу­тем конкурентной борьбы за голоса избирателей.

Объясняя и обосновывая эту идею, мы незамедлительно покажем, что оно как в силу правдоподобности посылок, так и благодаря логической обоснованности предпо­ложений значительно улучшает теорию демократического процесса.

Прежде всего у нас есть достаточно эффективный критерий, при помощи которого демо-критические правительства можно отличить от прочих. Мы видели, что классическая теория сталкивается с трудностями в подобном разграничении, поскольку воле и благу парода могут служить, и во многих исторических ситуациях служили, правительства, которые нельзя на­звать демократическими в соответствии с любым из общепринятых смыслов этого слова.' Теперь мы в несколько лучшем положении, поскольку решили делать акцент на modus (про-' цедуре -лат.), наличие или отсутствие которого в большинстве случаев легко проверить.

Например, при парламентарной монархии типа английской наш критерий демокра­тии выполняется, поскольку монарх может назначить членами кабинета лишь тех лю-' дей, которых выберет парламент. В то же время "конституционная" монархия не явля-' ется демократической, поскольку лскторат и нарламе.нт обладают всеми правами, ко-' торые у них есть при парламентарной монархии, но с одним решающим исключением:' у них нет власти назначать правительство. Министры в принципе могут быть им на-' значены или уволены. Такое устройство может удовлетворять парод. Избиратели мо-' гут подтвердить этот факт, голосуя против любых изменений. Монарх может быть' настолько популярен, что сумеет нанести поражение любому сопернику в борьбе за верховную власть. Но поскольку не существует механизма, делающего такую борьбу •' эффективной, данный случай не подпадает под наше определение. '

Во-вторых, теория, заключенная в этой дефиниции, дает нам возможность воздать i должное жизненно важному феномену лидерства. Классическая теория этого не дела-' ст. Вместо этого она, как мы видели, приписывает избирателям совершенно переаль-' ную степень инициативы, практически игнорируя лидерство. Но.почти во всех случаях' коллективное действие предполагает лидерство - это доминирующий механизм почти

любого коллективного действия, более значительного, чем простой рефлекс. Утвер-• рдения о функционировании и результатах демократического метода, которые прини­мают это во внимание, гораздо реалистичнее тех, которые этого не делают. Они не ограничиваются исполнением volonte gencrale (общей воли - фр.), но продвигаются к объяснению того, откуда она возникает и как подменяется или подделывается. То, что мы обозначили термином "подделанная воля", не находится более за рамками теории, [не является] отклонением, отсутствия которого мы так страстно желаем. Он входит в основу, как это и должно быть.

В-третьих, поскольку вообще существует воля группы, например желание безра­ботных получить пособия по безработице или стремление других групп Помочь им, -наша теория ее не отрицает. Напротив, теперь мы можем рассматривать именно т^ поль, которую эти волеизъявления играют на самом деле. Они, как правило, не предъ­являются непосредственно. Даже если групповые устремления сильны и определенны, они остаются скрытыми часто на протяжении десятилетий, до тех нор, пока их не вы­зовет к жизни какой-нибудь политический лидер, превращая в политические факторы. Он делает это, точнее, его агенты делают это для пего, организуя волеизъявления, уси­ливая их и в конце концов включая в соответствующие пункты своих предложений. Взаимодействия между групповыми интересами и общественным мнением и спосо­бом, которым они создают то, что мы называем политической ситуацией, под таким углом зрения видны в новом, более ясном свете.

В-четвертых, наша теория, конечно, не более определена, чем само понятие борьбы за лидерство. Это понятие представляет трудности, аналогичные тем, которые вызывает по­нятие конкуренции в экономической сфере; их не без пользы можно сравнить. В экономи­ческой жизни конкуренция никогда полностью не отсутствует, но едва ли когда-либо су­ществует в совершенном виде. Точно так же в политической сфере постоянно идет борьба, хотя, возможно, лишь потенциальная, за лояльность избирателей. Объяснить это можно тем, что демократия использует некий признанный метод ведения конкурентной борьбы, ц система выборов - практически единственно возможный способ борьбы за лидерство для общества любого размера. Хотя это и исключает многие из способов обеспечения лидерст­ва, которые и следует исключить, например борьбу за власть путем вооруженного восста­ния; это не исключает случаев, весьма похожих на экономические явления, которые мы обозначаем как "несправедливую" или "мошенническую" конкуренцию или ограничения конкуренции. Исключить их мы не можем, поскольку если бы мы это сделали, то остались бы с неким весьма далеким от реальности идеалом. Между этим идеальным случаем и случаями, когда любая конкуренция с существующим лидером предотвращается силой, существует непрерывный ряд вариантов, в пределах которого демократический метод правления незаметно, мельчайшими шагами, переходит в автократический. Но если мы стремимся к пониманию, а не к философствованию, ото так и должно быть. Таким образом, • Ценность нашего критерия .существенно не снижается.

В-пятых, наша теор,ия, похоже, объясняет существующее отношение между дсмо-"фатией и индивидуальной свободой. Еслп под последней мы понимаем существова­ние сферы индивидуального самоуправления, границы которого исторически измепя-

ся, - ни одно общество не терпит абсолютной свободы, даже абсолютной свободы

знания или слова, и ни одно общество не ограничивает ее до нуля, - то в данном слу-ае речь идет о степени свободы. Мы видели, что демократический метод не обяза-

льно гарантирует больший объем индивидуальной свободы, чем любой другой по­лил бы в аналогичных обстоятельствах. Это вполне может быть и наоборот, но тем

не менее эти два явления соотносятся друг с другом. Если но крайней мере в принципе каждый волен бороться за политическое лидерство, выставляя свою кандидатуру пе­ред избирателями, это в большинстве случаев, хотя и не всегда, означает значитель­ную долю свободы дискуссии для всех. В частности, это, как правило, подразумевает значительную свободу прессы. Это соотношение между демократией и свободой не является абсолютно строгим, им можно манипулировать. Однако, с точки зрения ин­теллектуала, оно тем не менее очень важно. В то же время об этом соотношении прак­тически больше нечего сказать.

В-шестых, следует учитывать, что, считая формирование правительства первичной функцией избирателей (прямо или через посреднический орган), я предполагал вклю­чить в эту фразу также и функцию его роспуска. Первая означает просто согласие при­нять лидера или группу лидеров, вторая - отказ от этого согласия. Это обращает вни­мание на один элемент, которого читатель, возможно, не заметил. Он мог подумать, что избиратели контролируют правительство точно так же, как и приводят его к вла­сти. Но поскольку избиратели, как правило, могут контролировать своих политических лидеров лишь через отказ переизбирать их или парламентское большинство, их под­держивающее, это, по-видимому, ограничивает возможность контроля до уровня, за­фиксированного в нашем определении. Время от времени происходят внезапные рез­кие изменения, приводящие к падению правительства или отдельного министра либо вынуждающие предпринять определенные действия. Но подобные случаи не только исключены, они, как мы видим, противоречат духу демократического метода.

В-седьмых, наша теория проливает столь необходимый спет на старое противоречие. Любой, кто принимает классическую доктрину демократии и, следовательно, полагает, что демократический метод должен гарантировать, что проблемы решаются в соответствии С волей народа, должен быть поражен тем фактом, что, даже если эта воля выражена вполне определенно, принятие решений простым большинством во многих случаях исказит ее, а не воплотит в жизнь. Вполне очевидно, что воля большинства есть воля большинства, а не воля "народа". Приравнять в определении одно к другому не означает решить проблему. Однако попытки прийти к действительному решению были сделаны авторами различных планов "пропорционального представительства".

• Планы эти подверглись резкой критике из практических соображений. В самом де­ле, очевидно, что пропорциональное представительство не только сделает возможным утверждение разных типов идиосинкразии, но в условиях демократии может помешать' формированию эффективного правительства и. таким образом, оказывается опасным в' периоды напряженности. Но прежде чем делать заключение о том, что демократия' становится недееспособной, если ее принцип соблюдается последовательно, хорошо было бы задать себе вопрос, действительно ли этот принцип предполагает пропорцио-' налытое представительство. На самом деле это не так. Если признание лидерства явля­ется истинной функцией голосования избирателен, доводы в пользу пропорционально^ го представительства рушатся, поскольку его предпосылки более не действуют. 1 Ipuii-i •цип демократии в таком случае означает просто, что бразды правления должны бьгпч переданы тем, кто имеет поддержку большую, чем другие конкурирующие индивиду или группы. В свою очередь это гарантирует статус системы большинства в рамках;

логики демократического метода, хотя мы можем ее критиковать с точки зрения, выч ходящей за пределы этой логики. <...> '

Выше приведено описание теории, теперь мы попробуем выделить наиболее важ­ные характеристики структуры и действия политической машины в демократически^' странах.

). В условиях демократии, как я уже говорил, первичная функция голосования из-биоателей - формирование правительства. Это может означать выборы всех предста-мтелей администрации. Подобная практика, однако, свойственна, главным образом выборам местного правительства, и впредь мы будем ее игнорировать. Рассматривая только национальное правительство, мы можем сказать, что формировапие правитель­ства практически сводится к решению, кто будет лидером. Как и раньше, мы будем называть его премьер-министром.

Есть только одна демократическая система, в которой этот выбор, является прямым результатом голосования избирателей - Соединенные Штаты. Во всех остальных слу-чаях голосование избирателей формирует не непосредственно правительство, но по­среднический орган - впредь будем называть его парламентом, которому передастся функция формирования правительства. Может показаться, что принятие или, скорее, эволюцию такого рода, а также различные формы, которые -он принимает в различных моделях общества, легко объяснить как исторически, так и. с точки зрения целесооб­разности. Но это не логическое построение: это естественное развитие, едва различи­мые оттенки и результаты которого совершенно ускользают.пз официальных доктрин, не говоря уже о правовых.

Каким образом парламент формирует правительство? Самый очевидный способ -избрать его или, что более реалистично, избрать премьер-министра и затем голосовать за список министров, который он представляет. Этот способ используется редко. Но он раскрывает природу данной процедуры лучше, чем любой другой. Более того, все ос­тальные способы можно свести к нему, поскольку премьер-министром обычно стано­вится тот человек, которого избрал бы парламент. То, как он в действительности на­значается на должность - монархом, как в Англии, президентом, как во Франции, или специальным органом или комитетом, как и свободном Прусском государстве веймар­ского периода, - просто вопрос формы.

Классическая английская практика такона. После всеобщих выборов победившая партия обычно получает большинство уест н нарламсп те и, таким образом, может про­голосовать за резолюцию о вотуме недоверия любому лицу, кроме ее собственного лидера, который таким "негативным" способом назначается "парламентом" на пост главы государства. Он получает полномочия от монарха - "целует руки" - и представ-' ляет монарху список министров, частью которого является список членов кабинета. В список он включает, во-первых, нескольких ветеранов партии, которые получают то, что можно назвать почетным постом; во-пторых. лидеров более низкого ранга - тех, на .кого он рассчитывает в ходе борьбы в парламенте и которые обязаны отданным им предпочтением как своей политической ценности, так и тем, что могут стать помехой;

в-третьих, восходящих политиков! которых он приглашает в заколдованный круг вла-"'и, чтобы "привлечь свежую кровь"; и иногда, в-четвертых, несколько человек из тех, "'то, по его мнению, особенно хорошо профессионально подготовлен для занятия оп­ределенных постов. Но опять же в нормальных случаях эта практика дает такие же Результаты, какие дали бы выборы правительства парламентом. Читатель увидит так-

е, что там, где, как в Англии, у премьер-министра есть реальная власть распустить \ "^"зчить новые выборы"), результаты будут в какой-то степени схожи с теми, кото-' 1е мы могли бы ожидать при прямых выборах кабинета избирателями, если, конечно,. "°следние его поддерживают. <;.> ,•

л. ^-^ О парламенте. Я выделил то, что,, на мой взгляд, является его первичной Укцией. и упрочил эту дефиницию. Можно возразить, что мое определение неверно

по отношению к другим его (функциям. Очевидно, парламент делает многое другое кроме формирования и роспуска правительства. Он издаст законы. Он даже управляет. Хотя любой парламентский акт, кроме резолюции и политических декларации, являет­ся "законом" в формальном смысле, существует много актов, которые можно рассмат­ривать как административные меры. Бюджет - наиболее важный пример. Формирова­ние бюджета - управленческая функция. Однако в США его разрабатывает конгресс. Даже там, где его составляет министр финансов и одобряет кабинет, как в Англии, парламент должен утвердить его, и в результате этого голосования он становится Ак­том парламента. Не опровергает ли это пашу теорию?

Когда две армии воюют друг с другом, их отдельные боевые действия всегда сосре­доточены на конкретных объектах, которые определяются в зависимости от их стратеги­ческого или тактического положения. Они могут сражаться за конкретную полоску зем­ли или конкретный холм. Но желательность завоевания этой полосы или'холма должна определяться стратегической или тактической задачей, а именно - победить врага. Оче­видно, абсурдно было бы пытаться вывести эти действия из особых качеств, которые могут быть у этой полосы или холма. Точно так же первая н главная цель любой полити­ческой партии - подавить других, чтобы получить власть или остаться у власти. Как и завоевание полоски земли или холма, решение политических вопросов, с точки зрения политика, не цель, но лишь материал парламентской деятельности. Поскольку политики стреляют словами, а не пулями и поскольку эти слова неизбежно связаны с обсуждае­мыми проблемами, ситуация не всегда бывает такой же ясной, как на войне. Но победа над противником тем не менее является сутью обеих игр.

Таким образом, по сути дела текущее производство парламентских решений по острым вопросам жизни страны и есть тот метод, путем которого парламент оставляет или отказывается оставлять правительство у власти, принимает или отказывается при­нимать руководство премьер-министра. С некоторыми исключениями, которые вы сейчас заметите, каждое голосование - это голосование за доверие или недоверие в техническом смысле этого слова, просто обнаруживает in abstract (в абстрактном вы­ражении -лат.) существенный элемент, общий для всех голосований. Этим мы можем удовлетвориться, отметив, что инициатива в выдвижении вопросов па парламентское обсуждение, как правило, принадлежит правительству или теневому кабинету оппози­ции, а не отдельным депутатам.

Именно премьер-министр выделяет из нескончаемого потока текущих дел те, которые;

он хочет сделать предметом парламентских слушаний, то есть по которым его правитель­ство предполагает провести законопроекты или, если он не чувствует твердой почвы под ногами, хотя бы резолюции. Конечно, любое правительство получает' от своих предшест­венников наследство из нерешенных вопросов, которые, возможно, нельзя отложить в дол­гий ящик; другие вопросы относятся к области рутинной политики; особо выдающимся достижением премьер-министра является такое положение, когда он может навязать при­нятие мер по политическому вопросу, поднятому им самим. II любом случае, однако, вы­бор или инициатива правительства, свободная или нет-, есть тот фактор, который домини­рует в парламентской деятельности. Если законопроект, которого нет- в парламентском. списке, предлагается группой представителей правительственной партии, это означает бунт, и министры рассматривают его с этой точки зрения, а не с точки зрения наличия у него дополнительных тактических преимуществ. Иногда это приводит к дебатам. Если эти дебаты не предложены либо не санкционированы правительством, это симптом выхода парламентских сил из-под его контроля. Наконец, если мера принимается в результат;

внутрипартийного соглашения, это означает, что сражение кончилось вничью или произо-" д^каз от битвы из тактических соображений.

5. Исключения из этого принципа правительственного лидерства в "представи­тельных" ассамблеях служат лишь доказательством его реалистичности. Они могут быть двух типов. .

Во-первых, никакое лидерство не является абсолютным. Политическое лидерство,^ которое проявляется в рамках демократического метода, еще менее абсолютно из-за \ элемента конкуренции, который является сутью демократии. Поскольку теоретически каждый сторонник обладает правом сместить лидера и поскольку всегда есть несколько сторонников, которые имеют реальную возможность это сделать, депутат парламента или министр, принадлежащий или не принадлежащий к узкому кругу наиболее влия­тельных лиц, - если он чувствует, что у него есть шансы запять место лидера, - придер­живается среднего курса между безусловной лояльностью к лидеру и безоговорочным поднятием своего собственного знамени, балансируя между риском и возможностями с тонкостью, воистину достойной восхищения. Лидер в свою очередь также придержива­ется среднего курса: он требует дисциплины и позволяет- ее нарушить. Он сочетает дав-

.ление с более или менее разумными уступками, неодобрение с похвалами, наказание с поощрением. Результатом этой игры в зависимости от относительной силы индивидов и

. их позиций является для них различная, но во многих случаях значительная степень сво­боды. В частности, возьмем те группы, которые достаточно сильны для того, чтобы их негодование могли почувствовать, по недостаточно сильны, чтобы извлечь выгоду из включения своих приверженцев и своих программ в правительственные структуры. Им могут разрешить иметь свою позицию по незначительным вопросам или во всяком слу­чае по тем вопросам, относительно которых премьер-министра можно убедить, что они частные или не очень важные. Таким образом, у групп или даже отдельных членов пар­ламента от правящей партии время от времени может появляться возможность выдви­гать собственные законопроекты, и еще большее снисхождение будет- проявляться к тем, кто критикует политику правительства и не голосует- механически за любую правитель­ственную меру. По достаточно посмотреть на это в практическом ключе, чтобы, видя ограничения, которые есть у этой свободы, установить, что она представляет собой не принцип работы парламента, а отклонения от пего.

Во-вторых, бывают случаи, когда политическая машина не может воспринять опреде­ленных проблем, поскольку высшее руководство правительственных и оппозиционных сил не видит их политической ценности или эта ценность и вправду сомнительна. Такие вопро­сы берут себе аутсайдеры, которые предпочитают индивидуальную борьбу за власть слу­жению в рядах одной из существующих партий. Конечно, это совершенно нормальная политика. Но есть и другая возможность. Человек может- быть настолько затронут конкрет­ной проблемой, что может выйти на политическую арену специально для того, чтобы ре­шить ее своим способом, не имея при этом желания начать нормальную политическую карьеру. Однако это настолько необычно, что трудно найти сколько-нибудь важные при­меры. Может быть, таким человеком был Ричард Кобден1. Конечно, вопросы второстепен­ной важности встречаются более часто. Однако все согласятся, что это .всего лишь откло-

. нения от стандартной практики. <...>

Кобден Ричард (1804 - 1865) - английский фабрикант и политический деятель, член палаты °бщин, один из руководителей "Лиги против хлебных законов", выступавшей против привилегий

эемельной аристократии..

Мы можем подвести итоги следующим образом. Рассматривая человеческие обще­ства, мы, как правило, без труда выделяем, по крайней мере на уровне здравого смыс­ла, различные цели, которых изучаемые общества хотят достигнуть. Можно сказать что эти цели придают смысл соответствующим действиям индивидов. Но отсюда не следует, что общественный смысл данного типа деятельности обязательно обеспечит мотивацию деятельности и, следовательно, объяснение последней. Следовательно, в этом случае теория, которая ограничивается анализом социальных целей и потребно­стей, не может считаться адекватным объяснением деятельности, которая этим целям служит. Например, причина существования такого явления, как экономическая дея­тельность, безусловно, состоит в том, что люди хотя г есть, одеваться и т.д. Обеспе­чить средства удовлетворения этих нужд - это общественная цель или смысл произ­водства. Тем не менее мы все согласны, что этот тезис был бы самым нереалистичным исходным моментом для теории экономической деятельности в коммерческом обще­стве и что у нас гораздо лучше получится, если мы начнем с прибылей. Аналогично социальное значение или функция парламентской деятельности, без сомнения, состоит в производстве законов и частично в административных мерах. Но для того, чтобы понять, как демократическая политика служит этой социальной цели), мы должны начать с конкурентной борьбы за власть и посты и осознать, что социальная функция

выполняется, как мы видели, "случайно" - в том смысле, в котором производство явля­ется случайным по отношению к получению прибыли.

6. Наконец, что касается роли избирателен, следует дополнительно упомянуть еще об.одной вещи. Мы видели, что желания членов парламента - не единственный фактор в процессе формирования правительства. То же самое можно сказать и об избирателях. Их выбор - идеологически возданный в ранг "воли народа" - не вытекает из их инициа­тивы, но формируется, и его формирование - важнейшая часть демократического про­цесса. Избиратели не принимают политических решений. По нельзя сказать, что они непредвзято выбирают членов парламента из числа людей, имеющих право быть из­бранными. Во всех нормальных случаях инициатива принадлежит кандидату, который борется за пост члена парламента и лидерство на местном уровне, которое предполага­ет этот пост. Избиратели ограничиваются тем, что поддерживают эту попытку, отдавая ему предпочтение, или отказываются ее поддержать. Даже те исключительные случаи, когда кандидата действительно выдвигают сами избиратели, попадают в ту же кате-• горию в силу одной из двух следующих причин. Во-первых, если кандидат уже осуще­ствляет лидерство, ему уже не нужно за него бороться. Во-вторых, может случиться так, что местный лидер, который имеет возможность контролировать или влиять на голосование, не может или не хочет сам участвовать в выборах и назначает другого человека, который, как кажется, был избран по инициативе избирателей.

Но если инициатива избирателей, большей частью состоящая лишь в принятии од­ного из конкурирующих кандидатов, еще более ограничена существованием партий? Партия вопреки классической доктрине (или Эдмупду Бсрку) - это не группа людей, которая намеревается заботиться о благосостоянии парода, "исходя из некоторого Принципа, по которому все ее члены пришли к согласию". Такая рационализация со­блазнительна и именно поэтому опасна. Конечно, в определенное время все партии формулируют свои принципы или программы; эти принципы и программы характерны для партии, которая принимает их на вооружение как виды товаров, которые продают­ся в универмаге, характерны для пего и важны для его успеха. I !о как универмаг нель­зя определить через товары, так партию нельзя определить через ее принципы. Партия - это такая группа, члены которой предполагают действовать сообща в конкурентной

| бе за политическую власть. Если бы это было не так, то различные партии не мог^ ' иметь почти совершенно одинаковые программы. Тем не менее, как всем из-тио такое случается. Существование партий и политиков свидетельствует о том, массы избирателен не способны па какие-либо другие действия, кроме паники. Они регулируют политическую конкурентно точно так же, как это делают профес­сиональные ассоциации. Психотехника управления партиен, се рекламная кампания, почунги и марши - это все не украшения. Это и есть суть политики. Так же, как и поли­тический лидер. , '

• [ На главную ]
• [ Библиотека ]
• [ Reader ]
• [ Программы ]
• [ Абитуриенту ]
• [ Фотоальбом ]
• [ О ФП ]
• [ Гостевая книга ]
• [ Ссылки ]
• [ Обратная связь ]