Последствия исторических сдвигов, связанных с изменением пространства

Сдвиг в местоположении демократии от небольших городов-государств к крупным и даже гигантским нациям-государствам привел к важным последствиям как практи­ческого, так и теоретического характера, хотя это отнюдь не означает, что теория на­ходилась в ладах с практикой. К концу восемнадцатого столетия изучение города-государства, который более двух тысячелетий рассматривался как естественное и даже исключительно благоприятное устройство для демократического порядка, - взгляд, все еще отстаивавшийся Руссо в "Общественном договоре" (1762), - оказалось почти по­всеместно вытесненным изучением наций-государств, а демократические усилия, идеи и идеология должны были сместить свой центр тяжести в сторону проблемы демокра­тизации управления нацией-государством. Последствия этого сдвига, однако, не были учтены в полной мере. Я бы хотел обозначить семь таких важных последствий.

1. Представительство. В силу практической неосуществимости сбора всех граж­дан или хотя бы их значительной части представительство, которое Руссо предал ана­феме в "Общественном договоре", сделалось неизбежным следствием расширения пространства политической системы.

2. Расширение пространства. Как только решение о представительстве было принято, барьеры относительно демократического союза, установленные собранием города-государства, были уничтожены и представительная демократия могла расширять про­странство своего функционирования без каких-либо пределов.

3. -Пределы участия. Как прямое следствие выросшего размера некоторые формы политического участия с необходимостью оказались более ограниченными. Так же как существенная часть граждан в нациях-государствах не могла обсуждать политические дела прямо друг с другом, так и в дискуссии со своими представителями мог быть вовлечен лишь сравнительно небольшой процент граждан. Даже если пространствен­ные барьеры, являющиеся помехой в коммуникации, в принципе могли быть устране­ны электронными средствами, пределы, установленные временем, оказались достаточ­но жесткими. Вы можете легко убедиться в наличии этих пределов, произведя простой арифметический подсчет. Сосчитайте, сколько времени займет реализация тех полити­ческих мер, которые можно считать наиболее эффективными для осуществления про­цесса участия.

| 4. Разнообразие. Хотя взаимосвязи пространства и разнообразия трудноуловимы, несомненно, что, по мере того как политический союз увеличивается в размерах, его обитатели будут демонстрировать все большее разнообразие в том, что касается поли-

тической жизни: местное и региональное, этническое, расовое, религиозное, идеологи­ческое, профессиональное и т. д. Относительно гомогенное население граждан, объе­диненных общностью города, языка, расы, истории, мифа и религии, которое было столь типичной частью классического, полисного взгляда на демократию, сейчас сде­лалось невозможным по всем практическим параметрам.

5. Конфликт. Следовательно, политические расслоения становятся неизбежными, а политический конфликт превращается в неотъемлемый аспект политической жизни. И политическая мысль, и практика склоняются к восприятию конфликта как нормальной, а не отклоняющейся характеристики политики. По сравнению с классическим взгля­дом, согласно которому относительно гомогенный орган в основном разделяет одни и те же установки и действует в соответствии с ними, значительно труднее достигнуть общих установок в том случае, если требуется объединить гетерогенные ценности, возникшие в сообществе различных граждан с разнообразными расслоениями и кон­фликтами. Выдающийся символ изменения - Джеймс Мэдисон', который в американ­ском конституционном собрании в 1787 г. и позднее в своей защите в "Федералисте" занял позицию, встретившую в то время упреки антифедералистов в абсурдности и незаконности попыток создать демократическую республику в таком необъятном про­странстве, как Соединенные Штаты. В блестящей полемике Мэдисон заключил, что поскольку конфликты интересов коренятся в природе человека и общества, а проявле­ние этих конфликтов не может быть подавлено без подавления свободы, то наилучший способ предотвратить раздоры - расширить пространство. <...>

Шестым и седьмым последствиями сдвигов, связанных с изменениями в простран­стве и местоположении демократии от города-государства к нации-государству, от демократии малого пространства к крупномасштабной демократии, были полиархия и организационный плюрализм, к рассмотрению которых я теперь обращаюсь.

<...> Истоки термина. Поскольку термин "полиархия" не имеет изначально опре­деленного значения и я сам имею некоторые сомнения, введя его в оборот, позвольте мне сказать несколько слов о его происхождении. Насколько мне известно, этот тер­мин был впервые введен в современную политическую науку Линдбломом2 и мною в книге "Политика, экономика и благосостояние" в 1953 г., где мы рассмотрели его как процесс.

Рассмотрение полиархии как процесса было данью теоретической ориентации кни­ги, подзаголовок которой звучал так: "Планирование и политико-экономические сис­темы в базисных социальных процессах". В четвертой части мы описали "четыре ос­новополагающих социально-политических процесса": призовая система, или контроль за лидерами и со стороны лидеров; иерархия, или контроль со стороны лидеров; поли­архия, или контроль за лидерами, и сделка, или контроль среди лидеров, то есть лиде­рами друг друга. Мы считали, что в некоторых обществах демократические цели все еще размыты и очень приблизительны в том смысле, что нелидеры осуществляют от­носительно сильный контроль за лидерами. Систему социальных процессов, которые делают это возможным, мы назвали полиархией.

Пас интересовало различие между двумя иногда смешивающимися употребления­ми термина "демократия": один - для описания цели или идеала, возможно даже не-

достижимого в реальности, другой - для описания отличительных характеристик дей­ствующих политических систем, называемых в современном мире демократическими или демократиями. Согласно авторитетному английскому оксфордскому словарю, в котором раздел по букве "П" был написан в 1909 г., полиархия есть "управление госу­дарством или городом многими в противоположность монархии". Слово вышло из употребления, но нам оно показалось вполне отвечающим нашим потребностям.

Мы также установили шесть критериев, которые пригодны для выявления "опера­циональной значимости" выражения "высокая степень контроля". Первый, например, звучал следующим образом: подавляющее большинство взрослых имеют возможность отдать свои голоса на выборах вне зависимости от их достоинств и недостатков, спо­собных повлиять либо на акт голосования, либо на выбор среди различных кандида­тов. Хотя шесть критериев в том виде, как мы их здесь сформулировали, в чем-то из­менились в дальнейших статьях (например, их стало семь), все же в целом они сохра­нили свое значение. Позднее, однако, я пришел к убеждению, что рассматривать полиархию как процесс менее плодотворно, чем направленность институтов.

<...> Подобно демократии, полиархия может быть рассмотрена с нескольких раз­личающихся точек зрения.

Как тип режима. Прежде всего полиархия может быть рассмотрена как специфи­ческий вид режима для управления современным государством - режима с характери­стиками, которые определенно отличают его от всех других режимов, существовавших до XIX в., а также от большинства современных режимов, установившихся в нациях-государствах.

Это отличие возникает в результате совмещения двух характеристик: относительно высокой терпимости к оппозиции - к тем, кто противостоит действиям правительства, и относительно широких возможностей участвовать во влиянии на поведение прави­тельства и даже в смещении мирным путем различных официальных лиц. Более опре­деленно полиархии можно отличать от других режимов благодаря наличию и реаль­ному функционированию семи институтов. К этим институтам я отношу следующие:

широко распространившееся сегодня близкое к универсальному избирательное право;

право участвовать в общественных делах; справедливо организованные выборы, в которых исключено всякое насилие или принуждение; надежная защита свободы вы­ражать свое мнение, включая критику правительства, режима, общества, господ­ствующей идеологии и т. д.; существование альтернативных и часто конкурирующих между собой источников информации и убеждений, выведенных из-под правительст­венного контроля; высокая степень свободы в создании относительно автономных и самых разнообразных организаций, включая, что особенно важно, оппозиционные политические партии; и относительно высокая зависимость правительства от избира­телей и результатов выборов.

Как продукт демократизации наций-государств. Полиархия также может быть осмыс­лена исторически, или в развитии, как ряд определенных институтов, претерпевших значи­тельную эволюцию, в том числе под влиянием усилий демократизировать и либерализи-ровать политические институты наций-государств. С этой точки зрения полиархия есть уникальный исторически обусловленный комплекс только что перечисленных мною ин­ститутов, возникших в первую очередь в результате предпринимавшихся в XVIII в. попы­ток адаптировать демократические идеи и имевшийся опыт к большим масштабам совре­менных наций-государств. <...> В демократических Афинах, например, верховная власть принадлежала собранию граждан, так как здесь были неизвестны организованные полити­ческие партии и многие другие автономные заинтересованные организации, общепринятые

в полиархиях. Подозреваю поэтому, что афинский демократ был бы шокирован политиче­скими институтами полиархии и скорее всего отверг бы всякую возможность называть их демократическим и.

Как необходимость демократического процесса. Полиархия может быть понята как на­правленность политических институтов, необходимая для того, чтобы удовлетворительно обеспечить соответствие демократическому процессу, когда цель реализуется в большом территориальном пространстве, в масштабе нации-государства. Рассмотренные с этой точки зрения, наши демократические предшественники были не столь уж глупы - они знали, что делали, стремясь к реализации всеобщего избирательного права, прав на участие в делах об­щественности, свободных и справедливых выборах, прав на создание политических партий, ответственности исполнителей перед парламентом или электоратом и т. д.

Однако сказать, что полиархические институты необходимы для осуществления демократического процесса в большом пространстве, еще не означает сказать, что они достаточны, и я полагаю, что мало кто из нас действительно так считает.

Как система проверки компетенции. Далее, полиархия может быть понята как сис­тема политического контроля, в которой в соответствии с обозначенной нами направ­ленностью институтов высшие официальные лица в управлении государством сталки­ваются с перспективой быть смещенными в результате народных выборов. Поэтому они вынуждены варьировать свое поведение, если хотят одержать победу в конку­рентной борьбе с другими кандидатами, партиями и группами. С этой точки зрения наиболее явная характеристика полиархии - открытое соревнование между политиче­скими элитами за должность. <...>

Как система прав. Наконец, полиархия может быть интерпретирована как система прав, в которой обычные права гарантированы и защищены институционально. Каж­дый из семи институтов обеспечивает соблюдение определенных прав, что оправдыва­ет его существование и функционирование. Так, например, обстоит дело с всеобщим избирательным правом или свободой волеизъявления. Для институционализации сво­боды слова граждане должны владеть закрепленным в законодательном порядке пра­вом свободно высказываться по политическим вопросам, а в обязательства официаль­ных лиц государства должна входить поддержка этого требования вплоть до наказания нарушителей, если таковое потребуется. Очевидно также, что, для того чтобы инсти­тут существовал, право не может быть лишь абстрактным или теоретическим, подобно большинству прав в советской Конституции. Право должно быть закреплено не только законодательно, но и в судебном порядке. Несмотря на все сложности, должен быть создан и орган закрепления прав, в отсутствие этого действительного закрепления прав институт не может быть признан реально существующим.

Для тех, кто убежден в желательности полиархии, политические права могут быть оценены по достоинству уже потому, что они необходимы для (функционирования институтов полиархии. Но право, взаимосвязанное с полиархисй, следует оценивать как явление, идею, необходимую для осуществления свободы и равенства демократи­ческого процесса. Например, если право на организацию оппозиционной правительст­ву политической партии может быть оценено как необходимое для функционирования полиархии, то право на свободу-волеизъявления следует оценивать и как само по себе ценное или необходимое для осуществления личной свободы. <...>

<...> Истоки. Подобно полиархии, термин "плюрализм", используемый в наши дни, является неологизмом в политической науке. Интересно принять во внимание определение, данное этому термину английским оксфордским словарем. Статья о

плюрализме, содержащаяся в седьмом томе, была впервые опубликована в 1907 г. Плюрализм, извлекаем мы из авторитетного источника, означает "Способ плюрально-о существования; условие или факт плюрального существования.

1. а) Церковн. Система, или практика, более чем одного прихода, осуществляемая в дно и то же время одним человеком; б) Совмещение двух или более должностей лю-ioro вида в одно и то же время. <...>

2. Философ. Теория, или система мышления, которая признает более чем один ко-[ечный принцип: противостоит монизму. В таком случае плюралист:

1. Церковн. Тот, кто посещает два или более приходов в одно и то же время. <...> В бо­ке широком смысле тот, кто соединяет, совмещает две или более должности, профессии ли условия. <...>

2. Философ. Тот, кто придерживается теории плюрализма". Церковное использование термина довольно-таки старое - ранняя ссылка относит­ся к 1362 г. Но в XIX в. вновь возникает спор о правомерности плюрализма в амери­канской церкви. Вспоминаю, что существо этого спора воспроизводится в одной из новелл Троллопа , по-моему, в "Барчестерских башнях".<...>

Легитимизация организационного плюрализма. В результате сдвига в масштабе, сопровождающего эволюцию от города-государства к нации-государству, организаци-(Онный плюрализм не только сделался неизбежным, но и получил легитимпость как в социально-экономической, так и в политической жизни. <...>

| Плюрализм и полиархия. Монистический взгляд вроде того, что был характерен для руссо в его "Общественном договоре", вполне уместен в отношении демократии в небольшом масштабе города-государства с преимущественно торговой или сельскохо­зяйственной экономикой. Наличие внутри небольшой по масштабу демократической ассоциации других ассоциаций, которые соперничают между собой в лояльности и поддержке сообщества, а значит, ослабляют его социальные связи и консенсус, стиму-пирует конфликт, что может быть не очень желательно, и его следует избегать, на­сколько это возможно. Однако может случиться и так, что где-нибудь будут предпри­няты усилия по реализации демократической идеи в масштабе нации-государства и окажутся задействованными институты полиархии. Тогда получают свое развитие и относительно независимые ассоциации и организации большей численности и разно­образия. Следуя Токвилю, мы будем рассматривать их и как политические, и как гра-данские, имея в виду, что их различие далеко от противопоставления, так как граж-анская ассоциация, как мы знаем, может играть и политическую роль.

Конечно, не существует исторического примера, когда бы полиархия и оргапиза-ионный плюрализм не сосуществовали друг с другом. Однако в то время1 как органи-ационный плюрализм может и не быть достаточным условием для полиархии, инсти-уты полиархии являются самодостаточными для обеспечения того, чтобы организа-(ии и ассоциации значительной независимости, разнообразия и численности играли Ьажную роль в политической жизни страны. Преимущества организованной коопера­ции делают организации желательными. Действительно, существование относительно [автономных политических организаций необходимо для практики крупномасштабной демократии. Наконец, права, необходимые для существования полиархии, делают не-рависимые организации возможными с точки зрения закона. То, что они желательны и 'озможны, делает их существование неизбежным. Это вынуждает к укреплению даже

первых слабых еще ростков свободы, возникающих для независимых организаций с ослаблением контроля авторитарного режима; свидетельства тому - Италия, Австрия, Германия и Япония в конце второй мировой войны, Чехословакия в 1968 г., Польша во время подъема "Солидарности", Аргентина после Фолклендов. Независимые органи­зации могут быть подавлены только с подавлением самих институтов полиархии. Как не случайно, что плюрализм и полиархия следуют рука об руку, так не случайно и то, что среди первых действий, предпринятых с целью увеличения авторитарными лиде­рами объема свой власти,, выступает подавление ими автономных политических орга­низаций. Свидетельства тому - Чили и Уругвай в 1973 г.

Однако, несмотря на эту тесную связь, отношения между полиархией и плюрализ­мом не являются простыми <...>.

• [ На главную ]
• [ Библиотека ]
• [ Reader ]
• [ Программы ]
• [ Абитуриенту ]
• [ Фотоальбом ]
• [ О ФП ]
• [ Гостевая книга ]
• [ Ссылки ]
• [ Обратная связь ]